"Мой дом там, где мои дети" - истории матерей, чьи сыновья защищают Украину

Сегодня в Украине, как и каждый год в каждое второе воскресенье мая, уже в двадцать третий раз (начиная с 2000 года) официально отмечается День матери. Но вместо цветов и концертов сегодня самым большим подарком для украинских матерей будет то, что их дети будут в безопасности. А для тех, чьи сыновья и дочери защищают Украину от российских агрессоров, важнее всего, чтобы дети вернулись домой – с Победой.

"Я своих детей отвезла от войны. Да не уберегла…"

На обложке фейсбук-страницы Татьяны МАМЧИЙ – два ее сына-Героя. Станислав и Алексей отдали жизнь в боях за Украину. Станиславу было 33, он погиб в 2016-м, Алексей стал Героем в 41-м, в 2021-м. Теперь на черновицкой школе №19, где они учились, в их честь установлены мемориальные доски.

Бежешь на работу, говоришь "Доброе утро, сыночки". Бежишь с работы домой - "Добрый вечер, сыночки", - говорит Татьяна об этих мемориальных досках. – Но в голове не укладывается. Так не должно быть, чтобы родители хоронили своих детей.

Татьяна родом из Узбекистана, Черновцы – это родина ее мужа.

"Мы с 1993 года здесь, раньше жили в Средней Азии, в городе Термиз (Узбекистан). И мы переехали, чтобы мои дети не воевали там. Потому что 10 лет длилась война в Афгани, мы жили под границей. И я решила: мои дети воевать не будут. Но я их отвезла от войны, но не уберегла".

У Татьяны с мужем трое сыновей. Кроме Алексея и Станислава есть еще самый молодой – Евгений. Татьяна говорит, что все трое рвались на войну. Ибо "если не мы – то кто?"

Стас сначала он уехал на войну прямо из Революции Достоинства – но не доехал, их отправили обратно. Здесь снова пошел в военкомат, но сказали, что пока не надо. А уже в 2015 году принесли повестку.

Алексей попытался пойти вместе со Стасом сначала в 2014, потом в 2015 - его не брали, но потом, когда уже начали заключать контракты - пошел: сначала в Черновицкую терроборону, а потом служить по контракту.

Евгений также подписал контракт.

Трижды я с ним ехала вместе, и трижды у него было высокое давление. Сбивали, бегали по аптекам, терапевт сказала, что она не подпишет его документы на отправку, - рассказывает Татьяна. - Также у него на лице очень много родинок, поэтому его комиссовали и он не служил в армии. Пошел к знакомому врачу, все это пожалел: "Стас служит, а я что буду дома сидеть!" Я его сама водила, думала: "Боже, хотя бы не взяли!" У него давление поднимается, сбиваем до нормы – и снова туда, вперед. Что же ты сделаешь, если он хочет туда… Воевал – в 2016, 2017, 2019. Сейчас, к счастью, дома.

Татьяна извиняется, что рассказывает на русском. Говорит, что ее упрекают.

Мне говорят, что кто потерял двух сыновей – должен уже перейти на украинский. А я могу, но когда неправильно произношу украинские слова, мне как-то не по себе. Перевожу в голове, но в русском языке вставляю украинские слова, - объясняет. Ее отец – татарин, мать – украинка из Харьковщины. Так что Украину женщина считает своей землей.

И молится семья в греко-католическом храме:

Когда погиб Стас, мы оказались в той ситуации сами. К похоронам, понимали, что сами должны преодолеть это горе. А когда погиб Алексей, то церковь на Капелланской взяла над нами будто опеку. И мы теперь только туда ходим, к Василию Гасинцу – это капеллан и пастор Божий”.

На вопрос, как это быть мамой трех сыновей, как строятся отношения с разными детьми, рассказывает, что старший сын родился, когда его папа Юрий был в армии, поэтому отец не успел побавить его совсем малышом. Средний был папой любимцем, потому что папа уже был рядом с ним с пеленок. А младший – он будет оставаться ребенком, пока родительские глаза не закроются…

"Тем более, что он остался у нас один, - добавляет Татьяна. - Так подумать – нашему малышу 32 года! Да какой уж он "малыш"? А он "малыш" для нас всегда будет…"

Дети, хотя и рожденные и воспитанные в одной семье, разные.

"Насколько средний сын был безбашен - не задумываясь, мог рвануть куда-то быстренько, к кому-то на спасение, то Алексей был благоразумнее. Поэтому когда мне сказали, что он погиб, я не могла это осознать. С кем - с кем, а с ним этого не должно произойти", - говорит мама.

Средний сын не был женат, младший тоже пока не надумал. От старшего сына у Татьяны с Юрием осталась внучка. Также он успел второй раз жениться – нашел любимую на фронте.

"Она сейчас служит у нас в части, на фронт ее пока не взяли - у жены есть реабилитационный период, не прошло еще время после его гибели. Привел ее с войны, но расписались здесь. Они как раз были под Мариуполем, и командир сказал: давайте дождемся, пока мы выйдем отсюда, а потом уже будете думать, жениться ли вам, и приехали и потом расписались.

Нас тоже не оставляют, раз в два года мы ездим на реабилитацию в санаторий. Ничего не "выбиваем", не просим – просто раз в два года идем в военкомат, пишем заявление – и нас отправляют на психологическую реабилитацию. Обычно ездили под Киев в Пущу-Водицу. А сейчас, как увидели по телевизору, эти корпуса санатория разрушены – знаете, это было больно. Идешь по этой улице, а она разбомблена… Дай Бог, чтобы был мир и это все закончилось.

Самым страшным считает то, что родные, близкие, знакомые, одноклассники, живущие в России и в Средней Азии, не понимают, что происходит:

Они спрашивают: "Ну вот как ты могла – допустить, чтобы твоих детей убили там непонятно, за что?". Говорю: "Как "за что"? За свою землю!" Но ведь они, мол, не здесь родились. Но, говорю, они прожили здесь уже больше, чем там! И воевали за эту землю, потому что дом мой там, где я живу и где мои дети. А теперь, когда мои дети на Годилове (кладбище на окраине Черновцов – ред.), то я уже отсюда никуда не уеду.

В семью приходят сослуживцы их сыновей-Героев, и на День матери поздравляют Татьяну – и коломыйская бригада, и батальон, стоящий в черновицкой Садгоре.

"Приносили цветы и на День матери, в Коломыю нас приглашали. Сейчас уже в военное положение, не ездим никуда. Лучше пусть они все возвращаются в живых. А цветы – мы можем подождать. Главное, что наших детей не забывают".

Ради памяти о сыновьях Татьяна зарегистрировалась в соцсетях.

Когда погиб средний сын, осталось несколько фотографий, и я начала искать его друзей, - вспоминает. – искала фотографии сына. Видела его батальон и бригаду – писала им. Простила, что лажу по их страницам и выискиваю там фотографии, а они отзывались и говорили, что добавляют меня в друзья. Один после знакомства говорит: "А можно, я буду называть вас так, как Стас называл - "Мамка"? Так странно, он лет на 5 младше. Но все равно хотел. Списывались, созванивались, поздравлял с праздниками…" Так и называет меня "Мамкой"...

Завершает Татьяна этот непростой разговор с великой верой в нашу победу: "Над нами Бог, за нами Украина, нам отступать некуда. Мы живем на своей, Богом данной земле".

"Уверена в нашей победе. Иначе бы я ребенка туда не пустила"

У Марьяны КРАЙС с мужем – трое сыновей. Семья "интернациональная", что для Черновцов совсем не удивительно: жена украинка, муж еврей. Старшие сыновья уже увидели немного мира и сделали свой выбор: старший Артем, которому 27, живет сейчас в США, выиграл грант на учебу, через год подал документы на "грин кард" и ожидает американского гражданства. Средний Игр, которому скоро исполнится 26, несколько месяцев побывал на учебе в Израиле и сказал, что жить за границей не хочет. В настоящее время служит в Вооруженных Силах Украины. Младшему Алексею только 15, поэтому он с родителями в Черновцах.

"Да, такие разные двое старших детей, которые вместе росли, закончили одну и ту же школу - первый лицей, - улыбается Марьяна. - Оба неплохие математики, физики - Артем больше теоретик, Игорь имеет больше инженерного таланта. Учились сначала в российской гимназии, где была возможность выбрать русский или украинский класс для обучения. Мы выбрали украинский, и уже после 20014 гимназия не набирала ни одного класса русского".

Марьяна не отрицает, что у семьи всегда, а сейчас особенно, были разные возможности и предложения уехать из страны, но…

Во-первых, в Черновцах нет активных боевых действий. А во-вторых, здесь моя жизнь, моя все, – говорит женщина. – Я просто не вижу себя в другой стране. Чтобы жить в другой стране – нужно принять правила ее игры, среди которых прежде всего – речь. Я люблю наш язык, наше государство и хочу жить здесь.

У Артема были свои "отношения с Россией". Марьяна вспоминает случай, как ее старший сын когда-то участвовал в каких-то грантовых программах, и для участия в учениях летел из Израиля в Минск через Москву. Его задержали в московском аэропорту. Повод был смешной: российские таможенники и пограничники придрались, почему у него так много европейских виз в паспорте. Ответил, что Украина – европейская страна, украинцы живут в Европе и часто ездят по Европе. За это его задержали на 40 минут, и когда все пассажиры уже были в самолете (их доставили на автобусе), Артема выпустили на взлетную полосу и разрешили добраться до самолета пешком. Он бежал изо всех сил, чтобы успеть, а эти таможенники хохотали. Потому что, по их убеждению, Украина - не Европа, а такая же Россия.

"Все мы были участниками Майдана 2004 года, болели за Майдан 2014 года, - продолжает Марьяна. - В Революцию Достоинства наш Игорь даже штурмовал Черновицкую ОГА…

Игорь окончил университет, стал магистром, неплохой инженер, работал. Когда началась война – сказал, что запишется в терроборону. Под терробороной подразумевается, что это как будто здесь, на месте. Ответила, что это его выбор, и я не могу его останавливать. Потом сообщил, что там вроде бы все укомплектовано и ему перезвонят. На самом же деле он записался не в терроборону, а в Вооруженные силы Украины. Через несколько дней ему действительно позвонили, он сам собрал вещи и ушел.

Как ребенка отпускать на войну? Конечно, душа болит… Но здесь играют роль не только чувства матери. И его воспитала не только семья, но и наше государство. В Черновцах всегда было комфортно жить, это был европейский город, он не имеет ничего общего с Россией. И наверняка мой ребенок хочет жить в европейских правилах, в европейском государстве, и чтобы его дети тоже в таком государстве жили. За это и воюет и верит, что мы победим.

Марьяна рассказывает, что Игорь очень здравомыслящий и его поступок не объяснить тем, что он идет напролом или головой пробивает стену. Он знает, что делает, и верит в это дело.

"Помню, как-то маленький Игорь не закрыл дверь и в комнату налетали комары. Дедушка пытался его побуждать закрыть дверь. Трижды кричал ему: "Игорь, закрой дверь – комары налетают, разве ты не видишь?!" А потом пошел закрыть эту дверь сам. Застал ребенка у двери: Игорь наблюдал за комарами."Одни налетают, другие улетают", - объяснил дедушке.

А еще была, можно сказать, пророческая история, как оставила Игоря дома маленького 5-летнего самого и выбежала на рынок за продуктами. Приказала никому не открывать дверь. Обещал так и делать. Но в это время пришел к нам один наш родственник. Постучал в дверь, малыш спросил, кто там. Он понял, что мальчик дома сам и решил его проверить. Не ответил, еще и закрыл пальцем дверной глазок. Игорь, не получив ответа, притянул стул, залез и посмотрел в глазок. Понял, что глазок закрыт, слез со стула и… открыл дверь! Конечно, мы его все потом за это ругали. И когда спросили: "А что бы было, если бы это был не твой дядя, а какой-то бандит?!" - малыш очень серьезно ответил словами, которые кто знает где и услышал: "А я бы тому бандиту сказал: иди нах…" . отсюда!" Мы были в шоке, но вместе с тем и смеялись… А теперь, так выглядит, во взрослой жизни он пошел воплощать это детское пророчество: отправлять бандитов вслед за русским кораблем."

За Игоря волнуются все. Младший Лесик за эти дни, кажется, даже резко повзрослел.

"Игорь ему сказал, что они с Артем теперь далеко, поэтому придется Лесику быть за старшего, нести ответственность. Поэтому малыш теперь помогает, понимает, поддерживает. Артем из США помогает морально и финансово.

Сейчас когда разговариваем с Игорем по телефону, говорю, что переживаю. Он говорит, что больше переживает за меня. Говорит, что он вооружен, а значит, защищен. А у меня оружия нет, поэтому он должен защитить и меня”.

А больше всего ее поражает бестактность людей, отмечающих ей: "Да ты можешь и на фронт отправлять, у тебя же их трое". Да, и такие случаются. Вздыхает и старается не обращать внимания…

"Молюсь каждый день за всех наших воинов"

Наталья ЩЕРБАНЮК – вдова Героя Небесной Сотни. Ее муж Александр Щербанюк погиб во время обстрелов на Майдане 20 февраля 2014 года. Он шел на Революцию Достоинства с деревянным щитом в одной руке и Новым Заветом в другой. Он сказал жене, чтобы его не останавливало. Его жизнь унесла пуля снайпера. Через восемь лет его сын сказал матери то же самое и ушел в терроборону.

Сын по паспорту – Даниил, но мама называет его Даниэлем. Избегает уже ласкового "Даник", потому что тот уже взрослый. Но иногда забывается, потому что он все равно всегда будет ее Даником.

Говорит по-украински, старательно подбирает слова. Говорит, что переходить на украинский начала недавно – это принципиально. Хотя задумалась о таком переходе сразу после Майдана. Не сразу получалось, некоторые насмехались, и это ее немного останавливало.

"До начала полномасштабной войны начала активнее разговаривать на украинском, а после начала что-то щелкнуло внутри меня, как выстрел, - говорит Наталья. - Потому что, как оказывается, "вера, язык и армия" - это очень важно".

Когда отец Даниэля погиб, сыну было всего 15 лет.

"Но отец так учил: Мы должны защищать свою страну, то место, где мы живем, - вспоминает Наталья. - Думаю, что это была такая "отправная точка". Думаю, что это были те семечки, которые были когда-то заброшены" в почву и потихоньку там росло и зрело.

После гибели Саши Даник не был слишком активным или публичным. Обычно не хотел участвовать в мероприятиях, куда нас приглашали как семью отстранялся. Он очень тяжело переживал гибель своего отца. И хотя старался не подавать виду, я это видела. Я и не очень его дергала, не заставляла.

Также Даник пытался "спрыгнуть" из разговоров об отце. Мы не трогали эту тему. Договорились, что когда он будет готов, станет спрашивать сам. Долго не спрашивал, даже воспоминания для него были болезненны. Поэтому в этом отношении у нас был "режим тишины". Где-то больше чем через год стал спрашивать. Ему захотелось знать больше об отце, причем не общеизвестных вещах, а именно тех, которые знали только самые близкие. Спрашивал о чертах характера, о взглядах.

И некоторое время Даник мне казался аполитичным. Но как я ошибалась!

Когда ему уже исполнилось 18, он очень заинтересовался выборами, радовался, что сам наконец-то пойдет голосовать. Расспрашивал, за кого я буду и просил обосновать мой выбор. Смотрел политические передачи, потом мы их обсуждали. И такое выдавал "на гора", что очень меня удивлял. Я не влияла на его выбор, но он сделал его верным: сумел проанализировать события и слова, увидеть реальность, отсеять ложь от правды. Это меня очень обрадовало.

Начали общаться на эти темы – о политике, руководителях местных и киевских, и мне интересно было слушать уже взрослого человека, а не мальчика. Он во многих вопросах уже мог и ответить, и вести себя как мужчина. С детства он много читал и был благоразумен. И эта черта в нем еще больше развилась.

Знаю многих его друзей. Знаю, что многие его одноклассники, которые не воспринимали выборы как что-то серьезное и считали, что они ничего не изменят, именно из-за Даника пошли голосовать. Он убедил их, что это нужно, что важно даже если ты против всех или собираешься испортить бюллетень. Потому что чтобы изменить хоть что-нибудь в стране – нужно для начала хотя бы пойти на выборы. Сын своего отца.

Знаете, есть такая пословица, что "в тихом болоте черти водятся" - это вроде бы и не о нем, но он умеет удивить! Он похож на своего отца – и внешне (хотя это заметила только сейчас, раньше мне казалось, что он похож на меня), и черты характера: порядочность, честность, чувство достоинства, обостренное чувство справедливости. Всегда возмущался, если кто плохо отзывался о других людях, если это неправда. Это Сашины черты.

Он вежливый мальчик. И есть вещи, в которых он холодно-уравновешен. Пойти в армию – это тоже не спонтанный, а обдуманный поступок. Все 8 лет, продолжавшаяся война, он жестко реагировал, когда при нем говорили, что наша защита не имеет смысла или еще какие-то пророссийские вещи. Ставил на место.

Когда началось полномасштабное вторжение, мы все были в шоке, разум отказывался в это верить. Через день-два стало известно, что можно записываться в территориальную оборону. Даник сказал, что "они с друганами решили пойти в терроборону". Я пошутила тогда, что "вот классно, может еще и я с вами уйду". Я прекрасно понимала, что он не шутит. Но он к тому времени еще немного приболел, так что надеялась, что это хотя бы не произойдет немедленно.

В те дни у меня, как говорят психологи, "сработал триггер". Пришли такие же ощущения, как тогда, когда Саша погиб. Не могла быть дома – даже тогда, когда была не одна. Однажды спустя это собралась выйти, Даник был дома с температурой и никуда не собирался. Я ушла, а когда вернулась – его не было. Позвонила по телефону: ты где? Соответствует, что записывается в терроборону. Ушел с другом, записались. А когда через полтора часа подтянулись другие их приятели – запись уже завершили, набрали достаточное количество желающих. Даниэль был очень доволен, что успел. Вечером пришел, быстро собрал вещи. И только заметил: "Мама, у тебя такое лицо… как тогда, когда папа погиб". Конечно, я понимаю, что происходит. И понимаю, что это достойный поступок. Но... одного Героя мне достаточно... Еще одного испытания я не переживу... Сын знает о моих чувствах.

Молюсь каждый день, прошу Бога уберечь его и за всех наших воинов молюсь. Ибо молитва имеет силу.

Дочь тоже была активна, пока у самой деток еще не было: и с папой на Майдан рвалась, и потом к политике была причастна. Она по специальности психолог, и в некоторое время отошла от этой работы. Но эпидемия ковыда вернула ее к работе – появилось много людей, нуждавшихся в психологических консультациях, начала консультировать онлайн. А теперь тем более еще больше нуждающихся в психологической помощи. Она тоже переживает за брата и гордится им.

Поскольку не всегда можно поддерживать телефонную связь, мы с сыном общаемся по Telegram. Иногда он пишет: "Сегодня я буду недоступен". Я даже не успеваю запаниковать, как он уже добавляет: "Не волнуйся, я никуда не еду".

Однажды приказывала ему, чтобы он был осторожным, чтобы не лез, куда не просят. Объяснила, что он у меня остался один – у дочери своя семья, она уже там нужнее. А с сыном мы не только близки как семья, мы и друзья, прислушиваемся к советам друг друга… Так он мне ответил: «Я люблю тебя и ценю наши отношения. Но ведь ты понимаешь, что я не смогу сидеть дома и прятаться за твоей спиной". И у меня – дежавю. Так же когда-то сказал мужчина, когда впервые шел на Майдан 2014…

В 2004 году Саша был на Майдане постоянно. А в 2014-м – наездами, потому что имел другую работу, определенные обязанности. Так что когда собрался впервые, я не хотела, чтобы он ехал и так с нервами сказала: "Саша, ну зачем это тебе надо?" Он ответил очень жестко: "Ты думаешь, что я буду прятаться за женской юбкой? Ты меня не остановишь. Даже если ты здесь ляжешь перед дверью – я через тебя переступлю и уйду”. И ушел. Никогда такого не было, чтобы он выходил без слов прощания, без поцелуя, это было впервые. Перезвонил он уже с Майдана, и тогда лед растаял, Саша перестал сердиться. Потом ехал во второй, третий раз… К счастью, когда ехал в последний раз, мне хватило ума не ссориться, а отпустить с миром и любовью. Потому что если бы было так, как во время первого выезда – я бы всю жизнь себе упрекала…

Поэтому, когда Даник сказал то же самое – это было дежавю, и я почувствовала одновременно и переживание, и гордость… Все смешано.

Наверное, у каждой нормальной матери такие мысли. Нормальной. Когда я читаю какие-то перехваченные разговоры россиян с их матерями, то это просто на голову не налезает. Не знаю, есть ли у них вообще сердца.

Хочу каждой маме пожелать сил все это выдержать. Пронести это чувство через войну с верой в победу и с любовью к нашим сыновьям. Ибо мы еще и надежный тыл для них – когда мы верим в то, что они делают.

Не сомневаюсь в победе, поддерживаю сына, и это придает ему уверенность”.