Эвакуация из адской Киевщины: Воспоминания людей, рискнувших жизнью и сбежавших, чтобы спасти семью

Война застала всех врасплох. Даже тот, кто к ней готовился и изучал список стратегических объектов, совсем не надеялся, что его место станет плацдармом ожесточенных боев. Одним из регионов, откуда с первых дней было труднее всего эвакуироваться, стала Киевщина. "Парламент.UA" собрал истории людей, которые прорвались оттуда через ад и остались живы.

Мила из Бучи: "Наше живописное место оказалось главным стратегическим объектом"

Жительница Бучи на Киевщине знала, что будет война, и готовилась к ней. Но совсем не догадывалась, что окажется изолированной в горячей точке. Еще во время разговоров о возможном нападении России она посмотрела расстояние до аэропорта, собрала список стратегических объектов. Но ни она, ни соседи не понимали, что стратегический объект – это не только аэропорт, воинские части или склады. А что дорожная развязка на Киев, на углу которой Мила живет в красивом живописном месте среди сосен, – это и есть главный стратегический объект, за который с первого дня начались ожесточенные бои.

"Вечером 23 февраля я провела последнее занятие по украинскому языку – учу взрослых, мое дело для души. Тогда уже начался флешмоб перехода на украинский, и я решила, что утром 24-го встану и для поддержки всех людей, которые сейчас переходят на украинский , сделаю бесплатную ZOOM-группу с ежедневными уроками. Однако утром уже началась война", – вспоминает Мила.

От усталости женщина проспала первые взрывы и проснулась от сирены в восемь утра. Увидела сообщение от подруги, живущей под Борисполем: "Как ты? Мы проснулись от взрывов!". А еще была куча пропущенных звонков. Мила сразу позвонила маме, после чего начала собирать вещи. Решила идти к ней в Гостомель, потому что там большая квартира. Преодолеть нужно было две остановки общественного транспорта.

В магазинах уже был дефицит товаров, деньги снять было невозможно. Варшавская трасса стояла на выезд с шести утра, а через два часа – уже в обоих направлениях. Она планировала позже вернуться за некоторой одеждой и забрать свою крольчиху. Но очень быстро начался обстрел Гостомеля нон-стопом. Возвратиться уже возможности не было.

Мила не хотела идти в подвал, потому что там было очень холодно. Еще не знала соседей, и ей было некомфортно. Но когда стены начали дрожать, пришлось быстро брать одеяла, пледы, раскладные стулья, еду – и спускаться. Подвал она называла "Без печали". Он выровнял всех: кто имел однокомнатную квартиру без ремонта и мебели и панорамную двухэтажную с террасой. Все были вместе.

Мы в подвале плакали и смеялись, читали вслух новости, смеялись над теми, кто читает ту же новость в третий раз. Многие готовили. Праздновали пятилетие одной девочки. А еще мы там объединили два помещения для удобства и безопасности второго выхода и называли это "окно в Европу" или "евроинтеграция". Но были моменты, когда мы молча сидели кругом. Все понимали перспективы без слов, не уходили спать. Впервые это произошло, когда где-то в комментарии нашу точку сравнили с Донецким аэропортом, – вспоминает женщина.

В подвале Мила провела 10 дней – в месте пересечения трех горячих точек. Выезжала из Гостомеля она среди огня – пылало и дымело от прилетов и у ЖК ее матери, и на повороте на дорогу возле ее дома. Раньше она там каждый день ходила пешком, гуляла с аудиокнигами. А уже с первого дня войны там ходили кафиры.

Мы ехали, а рядом на дороге, как игрушки, валялись расстрелянные гражданские машины. Вокруг шли бои нашим классическим треугольником Гостомель-Ирпень-Буча, так сильно, что дрожали стены. Круг боев, и до того узкий настолько, что иногда было видно, как дымит "Грух" БТР, и слышны крики военных обеих сторон во время некоторых боев, сужалось еще больше. А мы – в его центре, в изоляции с первого дня. Потому что мы, видите ли, эстеты в красивом ЖК, но с очень неудачным расположением для войны, – рассказывает женщина.

По дороге в другое место Мила видела, как все пылает. В половине блокпостов людей не пускали в запланированную сторону – приходилось искать другой путь. Люди молились за ВСУ и чтобы не было обстрелов в лесу. Никто не знал, где будет ночевать, хватит ли зарядки батареи в телефоне, будет ли бензин.

Проехав самую страшную точку, женщина заснула на несколько минут. Ей приснился голос Василия Симоненко, говоривший: "Ты знаешь, что ты человек?". Но от слов "Завтра на этой земле другие будут ходить люди" у Милы поднялись на голове волосы. Она проснулась, а в машине в плейлисте заиграла песня "Дело в том, что у меня нет дома".

Первую ночь мы ночевали вместе с людьми из Харькова, Чернигова и Ахтырки. Их домов нет, их друзья или родственники погибли. У одной женщины был истерический смех, когда она перечисляла своих убитых знакомых и друзей. Там были безгранично добрые, заботливые, на совесть трудолюбивые местные волонтеры, принимавшие всех. Такие добрые, что хотелось от каждого плакать, – рассказала женщина.

Сейчас у Милы – классические симптомы ПТСР. Она привыкла спать полностью одетой с рюкзаком у выхода, и теперь нигде не чувствует себя безопасно. Но главное – она в Украине, а значит дома. Призывает людей мужествовать, волонтерить по своему профилю работы и навыки, распространять иностранцам правдивую информацию, помогать своим знакомым, блокировать фейки, собирать донаты на гуманитарную помощь и ВСУ.

Людмила из Колонщины: "Когда над нами что-то взорвалось, решили уезжать"

Людмила проживала в селе Колонщина Бучанского района Киевской области. Они с мужем перед началом полномасштабного вторжения россии арендовали квартиру в Киеве и планировали съезжать. В среду, 23 февраля, они вернулись в село забрать сына и вещи. Утром Татьяна очнулась, чтобы идти на работу. Приняла ванную, сушила волосы. Услышала, как мужчина начал суетиться.

"Мне позвонила свекровь. Я еще удивилась, почему так рано, потому что это было где-то в полшестого утра. Муж говорит: "Включи новости, начались какие-то обстрелы". Я включила, услышала, что в Василькове был взрыв – это недалеко от нас. В Борисполе тоже якобы что-то произошло”, – вспоминает женщина.

Они с мужем сразу же поехали в районный центр Макаров, чтобы купили необходимое ребенку – подгузники и еду. Вспоминает, что было много машин и людей, очереди в банкоматы. У людей началась паника. С того момента семья сидела и наблюдала за новостями, надеясь, что их село – это безопасное место. Через несколько дней им отключили свет, потому что войска начали идти со стороны Немишаева на Бучу.

Начались бои. Затем танки шли с другой стороны, именно на Макаров – 10 километров от их деревни. Где неделю семья прожила под гулы сирен и постоянные обстрелы. Перед войной мужчина Татьяны купил 100 литров бензина, а у соседа был генератор. Они давали ему бензин, а он им заряжал свои телефоны. Жить в таких условиях было очень опасно, они слышали взрывы.

"Моему сыну сейчас 2 года и 11 месяцев. Когда мы были дома, он имитировал звуки взрыва. Когда мы сидели в укрытии, он очень плакал, просился домой и говорил: "Я не хочу здесь быть, мама, отпусти". Это было тяжело. Он еще не в том возрасте, чтобы понять, что надо посидеть", – делится Людмила.

Семья решила эвакуироваться в тот момент, когда в Макарове начались бои с Житомирской трассы. Их село – между Макаровым и Житомирской трассой, где происходили все боевые действия. Когда однажды вечером над их домом ночью что-то взрывалось, трещали окна, и семья два часа сидела в укрытии, - решили ехать оттуда.

Но была проблема в том, что село заблокировано. Выехать по Житомирской трассе не было возможности, потому как раз на участке, где выезд из села Колонщина, размещались войска России. Люди рассказывали, что ехавших просто расстреливали. Когда выезжали колонны, семья Людмилы тоже хотела присоединиться, собрала вещи и уже была готова. И тут кто-то сказал, что за следующей деревней танки едут. Все разбежались по домам. Соответственно, они тоже не уехали.

"Поддерживали связь с местными и соседями, услышали, что на следующий день тоже будут выезжать люди. Мы утром проснулись с мужем, вышли посмотреть ситуацию. Я увидела на улице соседку, которая стояла с сумками. Она сказала: "Будем во второй раз пробовать выехать". Я ей позвонила. Они утром уехали", - рассказала Людмила.

Люди собирались у складов на Колонщине. Когда уезжали, начался обстрел. Какой-то снаряд залетел на склад, и жители машинами ехали через кукурузные поля. Но им удалось сбежать. Узнав об этом, Людмила сказала мужчине, что им тоже пора уезжать. Они бросали в машину все, что поместилось. Выехали на свой страх и риск.

"Очень было страшно, потому что когда мы ехали, видели в кустах танки, точно не наши. Мы быстро проехали. Трасса, конечно, разгромлена. На трассе стоят машины с обгоревшими, обстрелянными людьми. Это очень тяжело. Мы проехали эту часть, и успокоились только тогда, когда увидели украинские блокпосты", – вспоминает Людмила.

Сначала семье вызвались приютить в Черновицкой области, но сорвалось. На ночь остались на Виннитчине у подруги, потом ехали дальше. Добрались до Черновцов, где нашли одно более-менее безопасное место. Дом без удобств – есть только газ. Но добрые люди привезли семье одеяла и кровати, от церкви раздают гуманитарную помощь.

"Трудно говорить на эту тему. Мы все надеемся, что нам будет куда вернуться. Мы верим, что это закончится в ближайшее время. Однако понимаем, что можем здесь застрять надолго", - добавила Людмила.

Дмитрий из Бучи: "Мы прорвались через ад и остались живы"

Война застала семью Дмитрия в Буче. 24 февраля он был в частном доме с четырьмя женщинами – мамой, сестрой и двумя бабушками (74 и 83 лет). Отец был в Киеве – он так и не смог к ним приехать.

В начале в Буче они чувствовали себя относительно безопасно. Оперативно можно было добраться как в Киев, так и в Варшаву отправить семью на западную Украину. Но война не учитывает логистические планы – она приходит туда, где ее не ждут. Так получилось и с ними. Со всех военных баз и объектов критической инфраструктуры кафиры начали наступление именно с Гостомеля – грузового аэродрома, расположенного в 5 километрах к северу от дома Дмитрия в Буче.

Буквально во второй день войны ВСУ взорвали мост на Киев (восток), а с запада оккупанты начали наступление на Бородянку и Ворзель. Чуть позже бои начались непосредственно и в Буче. С каждой из четырех сторон от дома семьи Дмитрия начались взрывы. Окна вылетали чуть ли не от каждого из них. Люди оказались в окружении. При этом они все еще думали, что гражданских никто не будет трогать. Они ошибались.

На третий день у нас отключили электричество, интернет и мобильную связь. Местные говорили, что видели, как орки режут кабели на мобильных башнях. Мы остались совсем слепы. Ты можешь часами смотреть в телефон на кружок возле твоих сообщений в Telegram, который дает тебе надежду на то, что сообщения отправятся. Но нет. Ничего не влетает и не вылетает, – вспоминает Дмитрий.

Несмотря на обстрелы, все равно нужно было выходить на улицу. Дмитрий не знал, как долго нужно будет оставаться в Буче, а еды у семьи было где-то в неделю. Раз в несколько дней кто-то выходил в город в поисках провизии. Магазины были закрыты. Информации о выдаче гуманитарной помощи не было. Городской совет молчал. Иногда везло – работники магазина раздавали людям остатки пищи на складах. Выглядело это ужасно, поскольку сотни людей пытались выхватить хотя бы пачку чая или апельсин.

"Мы думали, что пересидим дома. Думали, что мы в безопасности, ведь зачем врагу трясти по частному сектору. Тем временем коридора не было. С улицы звучали звуки взрывов от снарядов бронетехники и автоматных выстрелов. Над домом продолжали летать истребители. жить в подвал, в котором было градусов 5-7 тепла. Думали, что так будет спокойнее. Думали мы так до 5 марта - дня, когда на нашу улицу в частном секторе въехал вражеский танк", - вспоминает Дмитрий.

На его глазах этот танк поначалу выстрелил в соседний частный дом. Затем он попал в купол церкви – метрах в 70 от них. Шум был такой, будто зазвенели все колокольни мира. С верхнего этажа дома Дмитрия было видно, как горят верхние квартиры девятиэтажки, расположенной поближе к центру города. По соседним улицам стали ходить колонны кафиров с белыми повязками на руках. Они заглядывали в окна домов.

"Тогда мы поняли, что оставаться и ждать коридора мы больше не можем. Даже если никто и не вломится в дом, никто не гарантирует, что снаряд не влетит в крышу нашего дома и подорвет к черту всех наших родных. Мы с сестрой сели за стол переговоров с нашими бабушками, которые не воспринимали какие-либо идеи по эвакуации... Наша бабушка по матери всю жизнь прожила в Бучанском районе и не собиралась покидать свой дом. мы ее убедили», – рассказал Дмитрий.

Утром семья собрала все необходимые вещи и вышла на улицу. Их увидели соседи и сказали, что идут с ними. Как результат, их было семеро, кроме малого пса. Сразу на соседней улице их встретил местный дядя. "Куда вы собрались? Там в 300 метрах вражеский блок-пост. Вас всех перестреляют", – говорил он. Это был первый, но далеко не последний раз, когда они слышали эти слова в тот день. Но каждый раз смотрели друг на друга и понимали, что нужно идти дальше. Остаться нельзя.

"Хорошо, что Лесная Буча – это место, где выросли мама и бабушка. Они знают там каждую тропу, каждое дерево. Мы обошли блокпост десятой дорогой, вышли к пруду и шли в Ирпень через место, где когда-то малышами учились плавать. Через место , над которым постоянно летали снаряды между Ирпенем и Бучей. Где с каждой стороны горели здания, от которых поднимался густой черный дым. Мы шли медленно, потому что обе бабки выжимали из себя максимум", - вспоминает мужчина.

На входе в Ирпень их встретили ребята из терробороны. Но там ждало разочарование – в Ирпене тоже не было ни связи, ни какого-либо транспорта или попутных машин. Им ничего не оставалось, как идти через весь Ирпень в сторону Романовки – южного района Ирпеня, где якобы должны были эвакуировать людей. Бабушки были максимально устали. Единственное, что держало их на ногах, это адреналин и желание выжить.

По дороге они вошли в церковь. Там им рассказали, что днем раньше эвакуировали людей. Пастор сказал, что идти на Романовку сейчас очень опасно, и предложил остаться. Но буквально через несколько минут в дверь вошли несколько мужчин в военной форме, которые сообщили, что ситуация ухудшается. И семья Дмитрия решила уходить – даже бежать.

Они подошли к последнему блокпосту терробороны в Ирпене. Дальше было только поле, асфальтированная дорога и мост через реку. Это была дорога в Киев. За мостом было несколько десятков домов, которые и представляли собой Романовку. За ней были эвакуационные автобусы. За ней должен был быть дом.

"Я не знаю, как мы до него добежали. Я помню, что там стояли военные и махали нам руками, чтобы мы забежали под мост. Когда мы наконец забежали, то увидели, что кроме нас там уже было людей из 40 гражданских "Все испуганные. Стояли под опорами, потому что там вероятность того, что тебя завалит обломками моста от очередного прилета, была меньше", - рассказывает Дмитрий.

Военный дал сигнал, что нужно быстро двигаться к реке. Они двинулись вперед, поддерживая одну из бабушек, которая уже не могла уходить. Через реку военные опрокинули доску сантиметров 40 шириной. Дмитрий повторял себе: "Только не снаряд, пожалуйста, только не снаряд!". Шаг за шагом – и они наконец-то на другом берегу. Дальше надо было быстро бежать, но они шли, потому что сил не было.

Мы, наверное, так и не выгребли бы с того моста, если бы в этот момент сбоку к нам не подъехал бус. Открылась дверь, и мы увидели, что там сидит женщина на тележке, которую перенесли перед нами, и несколько других людей. Места в машине почти не было, поэтому я затолкал туда бабушку, захлопнул дверь и сам побежал в сторону блокпоста. Рядом бежала моя сестра и ряд незнакомых людей. Впереди был наш блокпост, за которым стояли две девушки в военной форме и махали нам руками, – вспоминает Дмитрий.

Семья все-таки добралась в Киев. Им на встречу выехал пассажирский автобус. Мама Дмитрия вытащила из-под куртки их маленькую собаку, которую пронесла на груди из самой Бучи. 17 километров пешком, с двумя бабушками и собачкой, под постоянным обстрелом из минометов, обходя трупы гражданских людей, они прорвались через ад. И остались живы.

Парламент.ua также собрал истории украинских беженцев, которые выбрали спасение своих детей там, куда пока не доходит российская агрессия .